![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Сегодня я впервые за много лет надерзил своему строгому боссу. Не знаю, что на меня нашло.
Когда он подошёл, как всегда с дурацким заданием, которое можно было задать издалека, я привычно напрягся, ведь надо было ловить, улавливать каждый нюанс его голоса желаний, воплощая поэкранно и на клавикорде. Ему надо было изобразить небо в тучах (тополя роняют снег).
Сначала мне поведал О ЗАДАНИИ менеджер Арончик. Мол, изобрази-ка ты нам небо, а по нему чистые облака, два-на-два фута неба чтоб...
Я, как услышал, переглянулся с напарницей (она новенькая, заместо опального Джэйка-граффитчика). Даже не знаю, распознала ль она тайный по своей скрытности смысл намёка, ведь взгляд мой был броским.
Судя по тому, как она в голос хмыкнула, мы с нею сработаемся. Однако я не парировал менеджеру, не сказал ему всё, что я знаю о небесах. Спросил лишь, какого ему неба. -- Ночного, дневного, дождливого? -- Сложно говоря, между нами, у неба может быть гораздо больше состояний. Буквально сотни, если учесть и облака те самые, конфигурируя, и предрассветные с предзакатными озарения.
Арончик ответил своё обычное: "Сделай красиво", -- то есть, я сам должен понять, этак по ситуации настроения периода, как МОЖЕТ БЫТЬ красиво, ежели переложить пожелания босса в интерпретации менеджера (я ведь не знаю, кто заказал небо, зачем, к чему, в какую цену, наконец).
Через четверть часа изобразил я квадрат вышины лазури. Арончик заметил, что это оно и есть. Тут и пришёл черёд босса из-за стола. Он подлетел с инспекцией инстанции. -- Моментально же резкая его отповедь: "Too busy!!!" -- Ту-ту бизи. Это значит в переводе, что мало синевы, а облаков чрез меру. Э т о м оя в и н а. Напустил дыму. Не предвидел, не распознал, не прочувствовал, не развеял, разленился, заигрался.
Ту бизи -- это его бзик. Всё, что я ни компоную в формате -- "ту бизи" -- за чем следуют инструкции руководства, нотации с представленьями истерики. Так заведено.
Из моего квадрата, что два на два, босс выделил пальцем пятачок в самом верхнем правом углу. Это значит, что пятачок надо сделать два на два. В пятачке умещается много неба и краем белизны перистой (вообще, когда это всё распечатали на гибком пластике, наклеили на жёсткий пластик, задействуя работников цеха, клиент передумал, но об этом в описываемый момент ещё никто не знал). -- Разумеется, чтобы большой массив ненужного неба удалить, фотографию нужно в программе выделить, растянуть за рамки, двинуть и обрезать. Это процесс, который дизайнер, в данном случае ваш слуга покорности, по долгу службы обязан.
И вот тут, наметив путь к вожделенному пятачку (какой в точности, наверное, видят в тюряге сквозь клетки окошка под потолком каземата невольники духа), я ощутил нахрапистый напор той же примерно секунды, в какую подвох накатил. Может, следующей секунды, что сразу после. То есть, услышав задание причудливого, я должен превозмочь всю космическую скорость современного процессора Интел, миновать уже помянутые стадии метаморфозы (ведь оператору-мне нужно дать машине команды, а до того команды обдумать, а машине нужно начать обсчитывать миллионы частиц графической информации и т.д.) -- и явить! пока секунда не истекла!
-- Ну что же ты медлишь?! (пошла третья секунда), -- Я могу знать ответ? (с нарастанием дрожи голоса) -- Изыщещь ли ты возможность удостоить ... (это черёд обычной риторики босса скороговоркой, с язвой издевки и закипанем накипи).
И вот тут моя дерзость родилась, о чём, собственно, решил вам поведать:
-- ИМЕЙ ТЕРПЕНИЕ! -- произнёс я. По-английски это звучит, как "будь пациентом".
Босс не ожидал такой дерзости и осёкся. Следующие десять секунд прошли в гробовой тишине. Однако я имел возможность растянуть, обрезать и загордиться. Взору явилась картина. Босс изрёк своё "вот что имелось в виду", Арончик поддакнул и оба отошли, после чего я ещё с полчаса выправлял резолюцию снимка и ретушировал пиксели изображения, поскольку через гигантское увеличение пятачка те пиксели повылазили.
Небо с овчинку ушло в печать, время в офисе потекло, как прежде, к вечеру. За окном срипела снежная пурга, крупой осекая выступы карниза. На душе моей было лето, а лицо горело.
Когда он подошёл, как всегда с дурацким заданием, которое можно было задать издалека, я привычно напрягся, ведь надо было ловить, улавливать каждый нюанс его голоса желаний, воплощая поэкранно и на клавикорде. Ему надо было изобразить небо в тучах (тополя роняют снег).
Сначала мне поведал О ЗАДАНИИ менеджер Арончик. Мол, изобрази-ка ты нам небо, а по нему чистые облака, два-на-два фута неба чтоб...
Я, как услышал, переглянулся с напарницей (она новенькая, заместо опального Джэйка-граффитчика). Даже не знаю, распознала ль она тайный по своей скрытности смысл намёка, ведь взгляд мой был броским.
Судя по тому, как она в голос хмыкнула, мы с нею сработаемся. Однако я не парировал менеджеру, не сказал ему всё, что я знаю о небесах. Спросил лишь, какого ему неба. -- Ночного, дневного, дождливого? -- Сложно говоря, между нами, у неба может быть гораздо больше состояний. Буквально сотни, если учесть и облака те самые, конфигурируя, и предрассветные с предзакатными озарения.
Арончик ответил своё обычное: "Сделай красиво", -- то есть, я сам должен понять, этак по ситуации настроения периода, как МОЖЕТ БЫТЬ красиво, ежели переложить пожелания босса в интерпретации менеджера (я ведь не знаю, кто заказал небо, зачем, к чему, в какую цену, наконец).
Через четверть часа изобразил я квадрат вышины лазури. Арончик заметил, что это оно и есть. Тут и пришёл черёд босса из-за стола. Он подлетел с инспекцией инстанции. -- Моментально же резкая его отповедь: "Too busy!!!" -- Ту-ту бизи. Это значит в переводе, что мало синевы, а облаков чрез меру. Э т о м оя в и н а. Напустил дыму. Не предвидел, не распознал, не прочувствовал, не развеял, разленился, заигрался.
Ту бизи -- это его бзик. Всё, что я ни компоную в формате -- "ту бизи" -- за чем следуют инструкции руководства, нотации с представленьями истерики. Так заведено.
Из моего квадрата, что два на два, босс выделил пальцем пятачок в самом верхнем правом углу. Это значит, что пятачок надо сделать два на два. В пятачке умещается много неба и краем белизны перистой (вообще, когда это всё распечатали на гибком пластике, наклеили на жёсткий пластик, задействуя работников цеха, клиент передумал, но об этом в описываемый момент ещё никто не знал). -- Разумеется, чтобы большой массив ненужного неба удалить, фотографию нужно в программе выделить, растянуть за рамки, двинуть и обрезать. Это процесс, который дизайнер, в данном случае ваш слуга покорности, по долгу службы обязан.
И вот тут, наметив путь к вожделенному пятачку (какой в точности, наверное, видят в тюряге сквозь клетки окошка под потолком каземата невольники духа), я ощутил нахрапистый напор той же примерно секунды, в какую подвох накатил. Может, следующей секунды, что сразу после. То есть, услышав задание причудливого, я должен превозмочь всю космическую скорость современного процессора Интел, миновать уже помянутые стадии метаморфозы (ведь оператору-мне нужно дать машине команды, а до того команды обдумать, а машине нужно начать обсчитывать миллионы частиц графической информации и т.д.) -- и явить! пока секунда не истекла!
-- Ну что же ты медлишь?! (пошла третья секунда), -- Я могу знать ответ? (с нарастанием дрожи голоса) -- Изыщещь ли ты возможность удостоить ... (это черёд обычной риторики босса скороговоркой, с язвой издевки и закипанем накипи).
И вот тут моя дерзость родилась, о чём, собственно, решил вам поведать:
-- ИМЕЙ ТЕРПЕНИЕ! -- произнёс я. По-английски это звучит, как "будь пациентом".
Босс не ожидал такой дерзости и осёкся. Следующие десять секунд прошли в гробовой тишине. Однако я имел возможность растянуть, обрезать и загордиться. Взору явилась картина. Босс изрёк своё "вот что имелось в виду", Арончик поддакнул и оба отошли, после чего я ещё с полчаса выправлял резолюцию снимка и ретушировал пиксели изображения, поскольку через гигантское увеличение пятачка те пиксели повылазили.
Небо с овчинку ушло в печать, время в офисе потекло, как прежде, к вечеру. За окном срипела снежная пурга, крупой осекая выступы карниза. На душе моей было лето, а лицо горело.
