Feliks Kogan

Чифирок согревал наши души;

Вспомним тех, кто мотает свой срок,

Вспомним тех, кто сухарики сушит;

Выпьем, братья, за то, что нас ждёт,

И за то, что уже за плечами:

За Россию, за русский народ -

И за радости, и за печали!.."


-- это стихи Фимы Жиганца (без кличек он Александр Сидоров).

Костерок, чифирок, сухарики -- это милое перечисление ласкает уменьшительный слух, а наряду с такой воровской атрибутикой, как "срок", "мотать" -- подводит к возвышенному -- к стране России с ея русским народом в печали да радости. Таким же возвышенным, за что хочется выпить без закуски, автор преподносит и ожидание упомянутого "срока" (присужденной продолжительности заключения в местах), и уже памятные предшествующие отсидки. Слова такие в рифму действительно способны согреть душу, даже без чифиря (чифирь -- это такая отрава понемногу).

Когда читаю подобные пламенные строки, я вспоминаю, что автор самих же зэков и охранял, не давая им вволю ни есть, ни пить, ни травиться танином, -- так как Фима был в молодости надзирателем в тюрьме.

Однако из первых рук всегда интересно получить, поэтому я вчитался.
 
-- Видимо, у всего ворья, наряду с бандитами на нарах,  насильниками-убийцами -- высок необычайно патриотический порыв с настроем, и скорее всего, именно из неизбывности любви своей к Родине пошли они во все тяжкие.

 Я хорошо представляю, конечно, не вот эти тосты шампанским, где сцена встречи "братьев" и снайпером через дорогу, а непременно подвалы каземата, железную дверь с забранным решёткой окошком,  распахнутую у окошка же заслонку, весь этот антураж и запах, но главное -- это песню каторжан изнутри в доносе и голос Фимы по сию сторону, что подпевает... Фима льёт слезу и записывает в блокнотик одновременный жаргон (позже он станет филологом), а закончив куплет, борется с желанием сорвать щеколды и выпустить страдальцев на волю... Руки его дрожат, а связка позванивает.

 Такова блатная романтика буден.